LITMIR.BIZ

      Свет лампы падал на середину стола. Отхлебывая из чашки, Аннушка тихонько причмокивала и тоже как-то особенно бережно посматривала на отца, а у него от нежности к дочке жаром пекло грудь, а глаза застилало туманом. Стесняясь потока редких трепетных чувств, Петр Иванович отворачивал голову от яркого света. Беспомощно жмурился. Стараясь украдкой смахнуть влагу со щек, тер до боли глаза железными кулачищами.

      Пахло дымком от печки, смородиной и душицей. Тикали часики. Тихо, уютно и благостно было в сторожке.

      Теперь же, в предрассветный час, лесник не находил себе покоя; мутило.

      Много лет в заботах лесничего Петр Иванович пропадал в тайге, время от времени навещая семью в городе. Суеты наш герой не любил, его привлекали больше тишина и безмолвие. Среди многоэтажных домов и гула сверкающих улиц чувствовал себя неуютно.

      Хоть и был лесник не из робкого десятка, но в пиджаке, специально приобретенном для выхода в свет, себя не признавал, оттого сильно стеснялся: и высокого роста, и косой сажени плеч, и загрубевших от трудной работы жилистых рук, и заросшего густой бородой лица. Казалось, что в подобном обличии он по-смешному нелеп и выставлен напоказ всему свету. По переулкам и площадям ходил дикарем, втянув голову в плечи.

      В неволе городского жилья он и вел себя, как лесной зверь в клетке. Натыкался на стены, углы, задыхался от тесноты лифтов и лестниц, узких пролетов.

      Всякий раз, отправляясь к родным на свидание, имел твердое намерение подольше пожить с семьей, но, страдая от собственной бесполезности в мегаполисе, начинал быстро скучать и даже впадал в депрессию. Не успев распаковать чемодан с лесными гостинцами, вскорости принимался планировать обратный путь.

      Жил в тайге, за лесом присматривал. Дни считал – ждал Аннушку на каникулы.

      Ворочаясь этой ночью на лавке и мучаясь от бессонницы, лесничему неожиданно пришло на ум, что следовало бы заглянуть на Дальнее болото – посмотреть, не случилось ли там какого происшествия. Свербело в душе, – а к себе Петр Иванович прислушивался. В тайге не было для него лучшего компаса, чем собственный, – свои переживания.