Сцены частной и общественной жизни животных - Коллектив авторов Культура повседневности

Скачать книгу

в Курицу, а Пингвину – жить, как все Пингвины, и не влюбляться в Чайку; представитель обезьяньего племени Топаз остался бы в живых, если бы, охваченный честолюбивой мечтой о просвещении сородичей, не освоил ремесло дагерротиписта; Скарабей не обрел счастья после того, как отринул «мирные сельские радости» из-за снедавшей его «тяги к неведомому», а белый Дрозд испытывал сплошные неприятности, пока скитался в поисках собственной, говоря современным ученым языком, идентичности. И конечно же, Ласточка, отправлявшаяся в путь с твердым намерением жить и странствовать, не связывая себя узами брака, возвращается под крыло подруги Канарейки с перебитой лапкой и разочарованием в душе. Из «странствователя и домоседа»[88] авторы «Сцен» безусловно выбирают домоседа[89].

      Собственно говоря, выбор, который встает перед персонажами почти каждого рассказа «Сцен», – это, как ни парадоксально может прозвучать такое утверждение применительно к зайцам и медведям, кошкам и крокодилам, тот выбор, который вставал с самого начала перед всеми героями европейского романтизма. Какое существование избрать – полное приключений или мирно-патриархальное? взбунтоваться или искать счастье исключительно на «проторенных путях»? Последнее выражение взято из повести Шатобриана «Рене» (1802), заглавный герой которой – прообраз всех романтических разочарованных скитальцев XIX века. Однако хотя Шатобриан с очевидным сочувствием описывает скитания и терзания героя, кончает он свою повесть нравоучительной отповедью, которую дают молодому герою старый индеец Шактас вместе со священником отцом Суэлем: следует отречься от «необыкновенной жизни», приносящей одни лишь горести; счастье обретается на проторенных путях[90].

      Легко сказать, но трудно выполнить. Сколько бы писатели романтического поколения ни убеждали себя и читателей в том, что страсть приводит к бедам, а бесстрастная патриархальность служит залогом счастья, все равно страсть под их пером остается привлекательной, а патриархальность – несколько бледной и вымученной. Эта оппозиция занимает особенно важное место в творчестве Бальзака. Она ясно различима, например, в романе «Воспоминания двух юных жен», который печатался в газете «Пресс» почти одновременно с выходом «Сцен» (с 26 ноября 1841 по 15 января 1842; отдельное издание – январь 1842). Это история двух подруг: страстной и безрассудной Луизы и рассудительной и умеющей владеть собой Рене. Рене выходит замуж без любви, но обретает счастье в мирной семейной жизни и воспитании детей; Луиза живет страстями и потому губит своей ревностью одного мужа, а затем умирает сама, потому что не захотела слушаться голоса разума и совершенно безосновательно приревновала другого. Отзвук этой коллизии особенно отчетливо слышен в «Переписке Ласточки с Канарейкой» Мари Менессье-Нодье, где Ласточка пишет подруге-домоседке: «Вы окружены детьми, которых обожаете самозабвенно; одним словом, Вы

Скачать книгу

<p>88</p>

Название стихотворения русского поэта Батюшкова тут как нельзя кстати.

<p>89</p>

В этом выборе оживает та древняя басенная традиция, которую М. Л. Гаспаров назвал «желанием продемонстрировать незыблемость мирового порядка», определяющим структуру басенного сюжета: «Некто захотел нарушить положение вещей так, чтобы ему от этого стало лучше; но когда он это сделал, оказалось, что ему от этого стало не лучше, а хуже» (Гаспаров М. Л. Избранные труды. Т. 1. О поэтах. М., 1997. С. 248–249).

<p>90</p>

Об этом моралистическом аспекте повести Шатобриана, который предпочли не заметить читатели XIX века, узнававшие себя в Рене и восхищавшиеся его примером, вместо того чтобы уберечься от подражания ему, см.: Glaudes P. «René»: un récit exemplaire? // Chateaubriand et le récit de la fiction / F. Bercegol et P. Glaudes éd. Paris, 2013. P. 141–169. Почти дословные цитаты из повести «Рене», касающиеся, в частности, привычки как замены счастья, см. в рассказе Л. Бода «Медведь» (с. 201–202).