LITMIR.BIZ

Скачать книгу

и составляла 6740 рублей, а пирожок в школьной столовой стоил 2 рубля.

      Самым кассовым фильмом года в мире стал «Шрек‑2», а «Оскар» получил третий «Властелин колец».

      Это был год оголенных животов и джинсов клеш, укороченных блейзеров и широких ремней. Миром правили тонкие брови, загар и выбеленные волосы.

      Это был год, когда кое-кто нагло попытался увести у меня из-под носа мою жизнь.

      Ярослав

      Даня

      Глава 1

      Сидя на балконе в субботу днем, я решаю задачи по алгебре – не для школы, так как сейчас зимние каникулы, а для подготовки к поступлению в университет, – как вдруг звенит будильник. Ничего себе, уже семь вечера. Пора собираться на работу: моя ночная смена начинается в восемь.

      На этом балконе я живу. Здесь стоит раскладушка – она для меня коротковата, но если поставить в полный рост, то уже не влезут ни табуретка, ни обогреватель. Негде будет заниматься, а еще я замерзну. Балкон общий на две квартиры, посередине его разделяет решетка. Но так как это место моего постоянного обитания, решетки мне было недостаточно, и я отгородился от соседей стеллажом с учебниками. Прикрутил к нему откидной столик, повесил корзинки с вещами. Здесь вполне можно жить. По крайней мере, гораздо лучше, чем с братом. Рома каждый раз, когда меня видит, отвешивает мне пинки. Балкон – мое убежище, здесь ко мне цепляются редко.

      Я убираю учебники и тетради. Открываю дверь и ступаю на древние, почерневшие половицы кухни, которые отвратительно скрипят при каждом шаге.

      Квартира, в которой я живу с Нонной и братом, – что-то среднее между жильем малоимущих и притоном, по ней давно плачет ремонт. Вот только у Нонны нет на него денег.

      Квартира досталась ей от родителей. Хороший дом, удобное расположение. Расценки на жилье здесь одни из самых высоких в городе, и почти все бедные семьи давно продали свои квартиры и купили что-то попроще. Теперь пара-другая оставшихся неблагополучных владельцев, в том числе и моя семья, резко выделяются на фоне основной массы обеспеченных и приличных жильцов.

      Нонна сидит на диване и читает «Космополитен». На обложке – блондинка в бело-красном платье. Ужасно воняет куревом и кофе. Эта вонь стоит и на балконе, но там свежий воздух хотя бы идет с улицы.

      Из столешницы обрубками торчат бычки. Я ненавижу эту дурацкую Ноннину привычку: вся поверхность в черных прожженных отметинах. Я вздыхаю. Нонна делает вид, что меня не существует. Тянется к новой сигарете.

      Нонна – это моя мама. Худая, со строгим лицом и тонкими плотно сжатыми губами. Глаза впалые, всегда усталые. Волосы, вытравленные дешевым осветлителем до цыплячьей желтизны, вечно пушатся и никогда не укладываются. Нонна собирает их в хвост.

      Несколько лет назад она ввела правило – чтобы я звал ее только по имени. С тех пор никаких «мам». Только Нонна. Правило распространяется на одного меня, Ромы оно не коснулось.

      Я нахожу на подоконнике стеклянную пепельницу, ставлю перед Нонной на стол. Зря я сделал это громко: получилось как будто демонстративно, но я вовсе так не хотел.

      Нонна отвлекается на звук, скользит глазами по столу, смотрит сначала на пепельницу, потом на меня… И взрывается.

      Какого черта я ей указываю? Я, который никто в этом доме? Только она устанавливает здесь правила, а я подчиняюсь! И если она захочет, то будет кидать бычки хоть на пол, и, если прикажет мне собирать их ртом и слизывать пепел языком, я буду это делать! С этими словами Нонна бросает в меня тяжелую пепельницу – попадает в скулу – и снова ныряет в журнал. Закрывается им, и вот меня снова не существует.

      Я хватаюсь за лицо, замираю. Смотрю на обложку журнала, вчитываюсь в буквы. Блондинку в платье зовут Гвен Стефани. Номер обещает рассказать о международном обмене секс-опытом и о том, как быть замужем за аборигеном.

      В ожидании, когда перед глазами закончат плясать оранжевые точки, рассчитываю в уме массовую долю серы в сероводороде. Молча поднимаю пепельницу и ставлю на место, тряпкой собираю бычки, забираю и мо́ю Ноннину пустую чашку.

      Я думаю, что Нонна запретила мне звать ее мамой по одной простой причине: чтобы, проговаривая три жестокие «Н» в ее имени, я ни на минуту не забывал о ее истинном ко мне отношении.

      Нелюбимый. Ненужный. Негодный.

      В ванной замазываю синяк на скуле тональником. Здесь все выглядит ничуть не лучше, чем в остальных комнатах: отколотая плитка на полу, ржавая сантехника, на стенах – лохмотья голубых обоев.

      Повторяю, чему равен синус тридцати градусов, косинус шестидесяти, тангенс сорока пяти.

      На свою беду, дверь я не закрыл, и внутрь заглядывает Рома.

      – Что, прихорашиваешься, гомик? – с ядовитой усмешкой спрашивает он.

      Рома старше меня на три года, ему через полгода девятнадцать. У нас разные отцы, и мы пошли каждый в своего, от Нонны никто ничего не взял. Внешне Рома – моя полная противоположность: коренастый, розовощекий, пухлогубый, с широким носом и короткими русыми волосами. Я же худощавый, с узким треугольным

Скачать книгу