Жизнь из грязных кусочков… Я создал себе сам! - Александр Хан-Рязанский

Скачать книгу

ничего не изменилось, мамки всё равно весьма неохотно отвечают на эти вопросы. Прошло много лет, и я впервые тебе всё это рассказываю.

      У Елизаветы появился смысл жизни и она, во что бы то не стало, решила выходить этого ребёнка, она упросила режимника, за эту индульгенцию ей пришлось провести с ним ночь, делились с ним последним куском пайки, делала «соски» – размоченный кусок хлеба заворачивала в марлю и совала ребёнку в рот, как могла подкармливала его до трёх лет и не давала его никому в обиду. Это продолжалось пока ребенку не исполнилось три года и однажды ребенок исчез. В спецчасти на расспросы девушки ей ответили, что ребёнка отправили в детдом. Всё…следы затерялись.

      Тётя Шура, трясущими руками, никак не могла прикурить папиросу, раз за разом спички ломались и не зажигались. По её глазам и по трясущим рукам я понял, что ей очень трудно и неприятно вспоминать об этом прошедшем кошмаре.

      – Бывало, что в лагере сидели целые семьи, хотя обвинение в контрреволюционной деятельности был предъявлено только одному члену семьи.

      – Как же так, – ведь дети за отца не отвечают, не так ли сказал ваш товарищ Сталин?

      – Пацан наивный, в то время в нашей стране за отца отвечали все, начиная от сына, дочери, мамки, дедки, бабки, тётки, даже дворовый Тузик держал ответ, да любой человек, имеющий хоть малейшее родственное отношение к арестованному, должен быть репрессирован. На каждую семью "врага народа" составляли формуляр со списком всех родственников до седьмого колена. – жён, детей, престарелых родителей, дядек и тёток, невзирая на преклонный возраст и даже тяжело больных. Жены арестовывались в первую очередь, если только она не оказывалась беременной, за ней следовали дети старше 14 лет. В лагерь прибывали и больные, и пожилые, и беременные, и женщины с грудными детьми – никаких исключений не должно было быть. Идеологическая мясорубка работала на всю катушку!

      – Из-за вас и нам… член вашей морде, – проговорил я зло, известную в зонах поговорку, политическая статья – это очень страшно!

      – Ещё в лагере меня долгое время донимал другой вопрос, почему сестра не была освобождена по Ворошиловской амнистии, которая была в марте 1953-го года, еще до рождения ребёнка? Со мной-то понятно – я политический узник, и, как мы не ожидали долгожданной свободы, её так и не последовало, но она осуждена была по бытовой статье и должна была освободиться. Это долго оставалось для меня загадкой.

      В 1956 году сестра наконец вышла по амнистии и разыскала меня, были слёзы, разговоры до утра и мы, крепко обнявшись, дали клятву, что больше никогда мы не будем переступать закон, а мерзкое прошлое забудем, как дурной сон.

      Сестра рассказала мне всё, что произошло с ней за это время, но старательно обходила стороной годы военного периода, а ведь последний срок она отхватила в Киеве в мае 1941 года, за месяц до начала войны и скорее всего заключённых не успели вывезти до сентября 1941 года, когда в Киев вошли немецко-фашистские войска. Немцы в начале войны выпускали

Скачать книгу