LITMIR.BIZ

      – Ты будто не рада…

      – Я очень рада, мама.

      Быть центром всеобщего внимания не моя мечта, а дни рождения на тридцать человек – не наша семейная традиция, но рядом с Егором мне постоянно приходится светиться на всяких мероприятиях, и я привыкла быть его аксессуаром.

      – Застегни… – прошу, приподнимая на шее волосы.

      Еще одно украшение, которое досталось мне в подарок от Рязанцева на нашу годовщину в прошлом году: круглый кулон с бриллиантом в центре. Егор никогда не скупится на подарки. Одно время мне даже казалось, что он хочет меня ими купить, так их было много. Но потом я поняла, что, в отличие от меня, он эти жесты внимания считает обязательными.

      Просовываю ноги в черные лодочки и смахиваю с комода содержимое своей сумки обратно в нее, когда за спиной раздается сонный голос:

      – Мамочка, ты уходишь?

      Софийка трет кулаком глаз и дует губы, остановившись на пороге нашей дачной гостиной, где она уснула вместе с дедом за чтением «Чиполлино».

      На ней голубая пижама с белым зайцем на груди и забавный бардак в светлых коротких кудряшках, носок на одной ноге отсутствует.

      Сердце сжимается от счастья, лопается от любви.

      Сажусь на корточки и раскрываю для нее объятия.

      Софи с разбегу ныряет в них и обнимает мою шею руками, цепляясь пальчиками за волосы.

      В моей жизни нет ничего соизмеримого с моей дочерью. Она центр моей вселенной, его сердцевина. Когда-то давно я пообещала себе, что никогда больше не полюблю, но, как только мне на грудь опустили синий кричащий живой комочек, я поняла, что до этого момента ничего о любви не знала.

      – Да, малыш. Я на чуть-чуть, ты даже не заметишь, что меня нет.

      Прикрываю глаза, вдыхая детский карамельный запах, и уже никуда не хочу уходить.

      – Я тогда тебя подожду…

      Я рассчитывала сбежать незамеченной, потому все это время мы с мамой шептались. Моя дочь очень привязана ко мне и болезненно переживает любую нашу мимолетную разлуку. Только полгода назад под натиском мамы я сдалась и решилась оставлять Софийку у них на ночь, но каждый раз мне от этого неспокойно, будто без моего маниакального контроля с ней что-нибудь может случиться.

      – Ладно… – Сжимаю ее тонкие плечики. – Но если захочешь спать, возьми с собой зайчика и иди, да?

      – Я его постирала, – подает голос мама. – Им как будто почистили дымоход.

      – Я не разрешала, – бурчит Софи. – Он боится воды…

      – Зато теперь как новенький.

      – Тогда давай положим его сушиться рядом с твоей кроваткой? – предлагаю выход из ситуации.

      Я сто раз обозначала неприкосновенность серого потрепанного зайца, которого мой брат привез Софии из какой-то рабочей поездки, поэтому смотрю на маму с укором.

      Мой телефон пищит на комоде. Это такси. Напрягаю силу воли, чтобы оторвать от себя дочь, поцеловав ее маленький нос.

      Она машет мне рукой, под контролем деда стоя на выходящем во двор окне, и я, перед тем как выйти в калитку, посылаю обоим воздушный поцелуй.

      Летние сумерки за городом – небесная манна после пыльной Москвы. Я возвращаюсь в город без особого энтузиазма.

      Рязанцев не любит дачу моих родителей, потому что тратит слишком много времени на пробки, когда у него возникает желание забрать меня в город самолично, но в последнюю неделю мы с дочерью отсюда не выбирались.

      Такси привозит меня в центр.

      Егор ждет на входе в бар с букетом белых роз.

      На нем синяя рубашка и темно-синие брюки, в руках мобильник, с которым он из-за работы не расстается никогда. Рязанцев привлекательный и скромностью в отношении женщин никогда не страдал. Мне нравится, как сидят на его спортивной фигуре брюки и рубашки, которые сейчас составляют почти весь его дневной дресс-код.

      – Привет. – Забираю у него цветы, по привычке подставляя щеку для поцелуя, и ныряю носом в букет. – Очень красивые. Не нужно было.