Автобиография большевизма: между спасением и падением - Игал Халфин

Скачать книгу

Каждый рабочий должен себя обеспечить. Картофеля собрал 200 пудов, со своего огорода. Но что я использовал пустующую землю, в этом преступления никакого нет. В имении Дубровке и Сторожище мне также отведены были огороды. <…> Урожай сам 18 действительно вышел. В среднем в Вонлярове урожай сам – 8, а на моей земле – 18. Посеял 13 пудов, преступление ли, что земля родила столько? Отдам или нет часть картошки? Вы не знаете!»

      Объяснения, данные Раздобреевым, могли показаться скандальными и лишь подтверждающими поступившие донесения. Не только цифра в 200 пудов казалась неприлично большой для одного хозяйства, но и указание на то, что каждый сам должен прокормить себя собственными усилиями, звучало, во-первых, вопиюще индивидуалистски, показывало, что ему наплевать на благополучие товарищей, а во-вторых, выдавало самодовольство ректора, похваляющегося своим урожаем. Финал же речи, предполагающий, что Раздобреев еще подумает, делиться ли с нуждающимися или нет, и вовсе переходил все дозволенные пределы коммунистической этики.

      Насчет поездок за казенный счет ответчик рассказал следующее: «Автомобиль в Вонлярово ходит только раз в сутки туда и обратно. Грузовиками в течение лета не распоряжался. Ровинскому дров отвезено куб, Китаеву тоже. Откуда они достали дрова, не знаю. Семья моя не из двух душ, а из семи, которую необходимо прокормить. <…> О Поволжье вспоминал, когда рыл картофель». Трогательные воспоминания «спеца» об умирающих от голода крестьянах, нахлынувшие на него при сборе изобильного урожая, о котором он на момент чистки продолжал размышлять, не оставить ли его весь себе, вряд ли вызвали дополнительные симпатии публики и не могли поколебать уверенность «чистильщиков» в справедливости выдвинутых обвинений.

      Григорьев продолжал гнуть свою классовую линию, в то же время сознавая, что с формальной стороны к Раздобрееву было не подкопаться. Оставалось взывать к классовому чутью присутствовавших. Обвинитель надеялся раскрыть глаза публике, убедив ее не верить приведенным доказательствам, показать, что они не более чем следствие образованности изворотливого «спеца». Добиться этого Григорьев попытался, противопоставив буржуазным ухищрениям Раздобреева его собственное, пролетарское мастерство владения большевистским языком, надеясь переиграть ректора на его поле. Неожиданная игра слов, использованная им, безусловно, заслуживает внимания, поскольку демонстрирует способность оратора придать привычным выражениям новые смыслы. Выступающий остановился на «бесценности» и незаменимости Раздобреева как ответработника, которую «спец» неоднократно упоминал, и заодно прошелся по указаниям ректора на то, что каждый обеспечивает себя сам: «Все приводимые для обвинения факты и его ответы ярко говорят, за то, что он спец, от мозга костей и, что он умеет красиво говорить, чем очень часто, а может быть и теперь, отыграется. Не буду отрицать, что он незаменим как спец, но как коммунист он бесценен (читай: ничего не стоит. – И. Х.), что бесценно, то мы должны выкинуть, в этом есть задача нашей партии, а поэтому я предлагаю

Скачать книгу