LITMIR.BIZ

      – Я призвал вас на совет, прежде чем принять решение или представить дело на обсуждение капитула, – проговорил аббат Радульфус, – потому что принцип, который оно затрагивает, в настоящее время является предметом рассмотрения руководителей нашего Ордена. Вы, брат приор и брат субприор, несущие каждодневные тяготы управления нашим хозяйством и нашим домом, ты, брат Павел, попечитель послушников и учеников, ты, брат Эдмунд, живущий в монастыре с самого детства и посвященный во все его заботы, – вы можете посмотреть на это дело с одной стороны; ты же, брат Кадфаэль, напротив, пришел к нам уже в зрелом возрасте, а до этого участвовал во многих опасных предприятиях, так что ты можешь взглянуть на него с другой стороны.

      «Так, – подумал Кадфаэль, молча и неподвижно сидевший на скамье в углу приемной аббата, голой, пахнущей деревом комнаты, – я опять должен буду взять на себя роль защитника мирских искусов». Он снова должен будет подать свой голос, голос, ставший сдержанным, смягчившийся за семнадцать лет, прошедших с того дня, как он, бывший солдат, дал обет, но все же остающийся достаточно резким для монастырского уха. «Ладно, в служении каждый из нас делает то, что умеет, и так, как поручено нам свыше, и, наверное, такой образ жизни не хуже любого другого». Брата Кадфаэля изрядно клонило в сон: весь день с самого утра он провел во фруктовых садах Гайи и в своем маленьком садике внутри монастырской ограды, прерывая работу только для обязательного присутствия на службах в церкви и молитв. Он слегка опьянел от наполненного дивным ароматом трав сентябрьского воздуха и собирался лечь в постель сразу после повечерия. И все же он не настолько хотел спать, чтобы не насторожиться, когда аббат Радульфус объявил, что просит совета; вернее, он хотел бы выслушать совет, который потом без колебания отвергнет, если его, аббата, проницательность укажет ему совершенно иной путь.

      – К брату Павлу обратились с просьбой, – произнес аббат, окидывая собравшихся властным взглядом, – принять к нам двух новых мальчиков, чтобы, когда придет время и если пожелает Господь, они смогли надеть рясу и выбрить тонзуру. Тот, с кем мы должны сейчас поговорить, из хорошей семьи, его отец – патрон нашей церкви. Сколько, ты сказал, лет мальчику, брат Павел?

      – Он совсем дитя, ему еще нет пяти.

      – В этом и состоит причина моих сомнений. Сейчас у нас живут только четыре мальчика; двое из них находятся здесь не для того, чтобы со временем дать монашеский обет, а чтобы получить образование. Правда, потом при желании они смогут остаться с нами и вступить в наше братство, но это уже их дело, – достигнув подходящего возраста, они сами сделают выбор. Двум другим двенадцать и десять лет, родители посвятили их Богу. Дети привыкли к нашей жизни и счастливы; очень не хотелось бы нарушать их покой. Поэтому я не могу с легкостью решиться принять к нам еще мальчиков, которые пока не в состоянии осознать, что́ даст им поступление в обитель и, пожалуй, самое главное, чего они при этом лишатся. Великая радость, – объявил аббат Радульфус, – распахнуть двери перед тем, кто истинно хочет этого всей душой. Однако душа ребенка, только что оставившего колыбель, принадлежит игрушкам и теплу материнских колен.

      Приор Роберт изогнул дугой серебристо-седые брови и с сомнением покосился на кончик своего тонкого аристократического носа:

      – Обычай принимать детей послушниками существует уже века. Он освящен Уставом. Любые отклонения от Устава должны приниматься только после глубочайших размышлений. Есть ли у нас право отказывать отцу в том, чего он желает для своего ребенка?

      – Есть ли у нас – есть ли у отца – право определять участь несмышленого младенца прежде, чем он обретет голос, чтобы говорить за себя? Я знаю, такая практика установилась давно и никогда не подвергалась сомнениям, но теперь подвергается.

      – Нарушив ее, – упорствовал приор Роберт, – мы

Скачать книгу