Скачать книгу

езли в роддом рано утром.

      Класть её было некуда, и по старой советской традиции место нашлось в коридоре как раз напротив висевших там часов.

      Её осмотрели, и врач велел ей следить за схватками вот по этим самым часам и ушёл.

      Схватки стали нарастать довольно скоро, но никто из персонала не обращал на сверх-терпеливую студентку внимания.

      Наконец, проходя по коридору по своим делам, врач решил все же поинтересоваться, сколько схваток в минуту.

      – Сколько? – заорал он и сдернул простыню. В родильное, немедленно! Там уже головка показалась!

      Через несколько минут я все же выбрался на поверхность, но был радикально синего цвета – пуповина перевилась вокруг моей шеи два с половиной раза.

      Я смутно помню эти события, но наверняка переживал, как это скажется на моих умственных способностях.

      Говорят, что антропологи считали появление речи признаком возросшего ума обезьяны. Я начал говорить месяцев в шесть, и с тех пор рот не закрывался. Так, что это было косвенным подтверждением, что какой-то ум у меня все же был.

      Мы жили тогда в одной комнате трехкомнатной коммуналки, где собственно и познакомились мои родители: Папа приехал из Ленинграда на каникулах в гости к нашей соседке, Позине Марковне, и встретил Маму.

      Потом оказалось, что родились они в одном и том же питерском роддоме и даже метрики были выписаны одной рукой.

      При моем появлении дома, у меня не было своей кровати, поэтому я спал на двух сдвинутых стульях, стоявших возле родительской тахты.

      По ночам я не очень любил спать и очень хотел, чтобы к процессу моего бодрствования обязательно кто-то присоединялся.

      Маме отдавалось самое большое предпочтение.

      Днём я добирал недостаток ночного сна сам, а Мама ходила в институт, где процесс сна студентов не был предусмотрен.

      Однажды в выходной Мама проснулась попозже и застала Папу за интересным занятием: вынув меня из конверта, он поочередно раздвигал и прижимал к моему тельцу руки и ноги.

      Выяснилось, что ночью я решил попутешествовать и сначала скатился со стульев на тахту (об этом говорило приличное мокрое пятно на простыне), а затем уже свалился на пол, и Папа хотел понять, что я собственно себе повредил.

      Тогда это не было видно, а сейчас вы понимаете, откуда все мои странности.

      После этого события Папа с чувством выполненного долга уехал обратно в Ленинград доучиваться в своей аспирантуре, Мама осталась одна, а я перекочевал в коляску.

      Когда Мама возвращалась из института, она продолжала учиться, наивно полагая, что меня, имеющего уже полугодовой опыт, можно было укачать ногой, а в руках продолжать держать учебники или тетрадки.

      Раннее развитие ребёнка упрощает процесс общения между родственниками, поэтому в шесть месяцев я просто заявлял Маме:

      «Кацяй ючками, ючками!»

      Чтобы жизнь Маме не казалась такой легкой, я ещё до двух лет устраивал приступы, когда я снова синел и вытягивался, как оловянный солдатик. Выводился я из этого состояния только путём погружения моих ног под горячую воду.

      В три года я пошёл в госплановский детский сад в центре города, куда меня возил Дедушка на ведомственной машине пять раз в неделю.

      В субботу я сидел дома, потому что у Деды был короткий день.

      В шесть лет меня наконец сбагрили в школу рядом с домом. Но по субботам я категорически отказывался вставать: потому что «Короткий день, и идти туда не имеет смысла».

      В шестом классе я переболел классической скарлатиной и две недели лежал в кровати под неусыпным контролем Папы и большой дозы пипольфена, снимавшего аллергию и усыплявшего меня на целый день.

      Поэтому, когда я заболел скарлатиной во второй раз ровно через год, её «прозевали», ведь, ею, как известно, не болеют дважды.

      Ну, они же не знали меня!

      В тот же год я съездил на лето с полузнакомыми родственниками в Бобруйск, где перекупался в реке, и у меня начался цистит.

      Группа взрослых на вид людей с высшим образованием сильно радовались, когда я в 12-й раз за час бегал в туалет…

      По возвращении домой я загремел в больницу, где у меня нашли пиелонефрит – это такое заболевание почек.

      Мама не хотела, чтобы я долго лежал в больнице на другом конце города, и пообещала врачам провести курс лечения дома, проколов мне пенициллин.

      Папа был в командировке, а мамина интуиция подсказывала ей, что почему-то без него меня не надо колоть…

      По его возвращении, в тот же вечер, Мама решила выполнить обещание врачам, но все как-то шло не так: шприц не варился в стерилизаторе, ампулы странно ломались, и, в результате, Мама ввела мне только четверть дозы.

      Аллергия началась немедленно, а скорая по маминому вызову в центре Москвы ехала 2 часа 40 минут.

      Пипольфена на этот раз дома не было, и я, недолго

Скачать книгу