LITMIR.BIZ

      Понедельник. Лесник Иннокентий Парфенов обходил свой участок с Булькой, средних размеров сукой, похожей на лайку, но таковой не являвшейся. Тем не менее, она была умная и сообразительная, что сильно помогало в работе. Время приближалось к полудню, а, значит, скоро надо будет сделать привал и перекусить. Вот, сейчас ельник кончится, и тогда… И тут лесник увидел лыжню! Пошёл по ней и под елью увидел припорошённые снегом еловые лапы, а рядом – волчьи следы! На душе стало неуютно. Булька заскулила, прижимаясь к валенку хозяина.

      – Цыц, дура! Нету здесь волков, ушли они! – прикрикнул Иннокентий.

      Подошёл ближе. Человечьих следов, как рассказывал Афоня, не было. Нагнувшись, понял обрывок рукава рубашки. Явно не взрослого человека рубашка, манжета слишком узкая! Зачем бы надо было рубашку рвать? Спрятав находку, осторожно пошёл по следу, зарядив ружьё картечью. Булька боязливо семенила сзади. Следы то сходились, то расходились веером, а через час с четвертью устремились на северо-восток. Пройдя ещё с километр, Иннокентий увидел тушу лося Васьки, своего любимца.

      – Блин! Хищники проклятые! – расстроился Парфенов.

      Он этого лосёнка знал с самого рождения, тот вырос на глазах, часто приходил на устроенный специально для него солонец – кормушку с насыпанной на неё крупной серой солью, где лесник его тайком фотографировал. И, вот, на́ тебе! Загрызли, гады!

      – Что ж ты, милый, не совладал-то? Вон, копыта какие! Дал бы им раза́, хватило бы сдохнуть!

      Васька не ответил, конечно. Осмотрев тушу, Иннокентий удивился: она была почти нетронута! Волки сожрали только требуху, а мясо – нет. Насколько он знал, обычно, после удачной охоты, звери жрут до отвала, затем спят, затем опять жрут. И так суток трое! А тут лишь слегка закусили… и ушли. Кстати, куда? А обратно в ельник! И там их следы обрывались…

      С тяжёлым сердцем отрубив задок – не пропадать же добру – и вырезав язык, Иннокентий пошёл домой, кинув ломоть собаке. Дома написал письмо Афоне, дал Бульке понюхать его портянку и отправил с посланием. А сам поджарил мясца, отварил картошечки и выпил за упокой души лося Васьки сто пятьдесят граммов самогоночки. В то, что у зверей есть душа, он верил твёрдо. Конечно, она у них не такая, как у людей…