Магнитогорск – Москва - Анна Макар

Скачать книгу

лучайностей.

      Опоздание, встреча с незнакомцем, любая мелочь,

      даже чашка кофе, может изменить жизнь.

      Воскресенье

      Иду по вокзалу. Всюду снуют люди, кто-то раздражённо посматривает на часы, кто-то спешит, расталкивая идущих навстречу. Как всегда, здесь стоит гомон из смеси голосов сотрудников и пассажиров, шума поездов и объявлений по громкой связи. Молодая девушка рыдает на плече парня в форме, две девчушки с косичками бегают вокруг замученных родителей, обвешанных сумками. Возле касс расположилась большая компания туристов с рюкзаками чуть ли не в человеческий рост. Меня всегда вдохновляла эта дорожная романтика, но я не могу себе позволить так беспечно проводить время – у меня работа.

      Я неторопливо качу за собой маленький синий чемоданчик. Времени до моего поезда ещё хватает. Взгляд оценивающе пробегается по стенам. Вокзал недавно отреставрирован, о чём трубили по всем местным каналам. Цвет сменили с синего на жёлтый. На мой вкус выбор не самый удачный, но выглядит вполне себе прилично: чистенько и просторно. Наверху большое цифровое табло, каждые несколько минут меняются строчки: убывает или прибывает поезд, сообщают о задержке или объявляют путь. Пассажиры стоят, задрав голову, как голодные птенцы. Эта мысль меня веселит, и я тихонечко хихикаю.

      Чтоб убить время разглядываю товары на прилавке местного киоска: всякие безделушки, пресса, дешевые любовные романчики, сувениры с видами Магнитогорска. Лоток напомнил мне, как я убегала от мамы на каком-то из московских вокзалов и разглядывала эти несметные богатства. Мы каждый год ездили к друзьям родителей в Ярославскую область. В Москве была долгая пересадка, ждать своего поезда приходилось несколько часов – в пять лет это кажется вечностью. В тот раз папа поехал по каким-то делам, а мы с мамой остались с чемоданами. Мама задремала, а я убежала снова смотреть на чашки с нарисованными столичными достопримечательностями, крутящиеся брелоки и статуэтки из разноцветного стекла. Засмотревшись, я даже не слышала, как по громкой связи объявляли о потерявшейся девочке с каштановыми косичками, как мама вырвала у дежурного микрофон и, рыдая, звала меня. Когда она нашла меня, то не отшлепала и даже не отругала, а расплакалась и купила мне полупрозрачную балерину на тончайшей стеклянной ножке.

      Не очень педагогично, сейчас я это понимаю. Но тогда мама от радости и облегчения готова была на что угодно. Помню, что мне было немного стыдно оттого, что мама плачет. Но стыд затмевала радость от покупки. Двести рублей – немалые деньги, столько же в то время стоил день вседозволенности в парке Горького. До самого поезда мама держала меня за руку, а папе о наших приключениях мы решили не говорить.

      Сейчас из стеклянной витрины на меня смотрит та же девчонка, только уже без косичек. Никак не налюбуюсь на новую прическу. На прошлой неделе отстригла волосы чуть ниже плеч, они задорно завиваются на концах. Теперь я, конечно, сама могу позволить расплатиться в вокзальном киоске. Протягивая продавщице сотню, покупаю в дорогу женский журнал, июньский выпуск с Шакирой на обложке. Вряд ли смогу прочитать остальную чушь кроме статьи о ней.

      – Сто пятьдесят! – недовольно заявляет продавщица, полноватая женщина лет пятидесяти в синем фартуке, презрительно глядя на мои деньги.

      – А! Ну, ладно, просто у вас тут ценник…

      – Ценник, ценник! Когда мне его сменить-то?

      – Да я не против! – Достаю из рюкзака еще полсотни и протягиваю ей. – Спокойно, что ли, сказать нельзя?

      Застегиваю молнию на кармане и беру журнал.

      Внезапно кто-то сшибает меня с ног ударом в спину. Я падаю, на витрине с сувенирами оставляю отпечаток ладони, но в другой руке зажат журнал, и приходится выставить вместо ладони локоть, приземляюсь им прямо на стеклянную витрину с прессой. Стекло лопается, и я орошаю газеты своей кровью. Я не чувствую боли, только злость. Смотрю в сторону обидчика и вижу лишь отстойную светло-коричневую кожаную куртку в стиле «привет из девяностых» на широкой мужской спине. «Извините», – кричит он не оборачиваясь. Вот козёл! Зло провожаю его взглядом.

      Потом приходит боль, стекло оставляет на локте глубокий порез. Я готовлюсь вступить в спор с продавщицей, отбиваться от нападок и принуждений оплатить испорченный товар, но, подняв взгляд на продавщицу, вижу, что она сама напугана.

      – Извините! Я не хотела, – выдавливаю я и чувствую, как трясется подбородок. Чудесное начало единственного отпуска!

      – Ничего, ничего, – с вытаращенными глазами продавщица выходит из-за прилавка. Она ласково, но крепко хватает меня за целую руку, берёт мой чемодан и тащит нас обоих в медпункт.

      – Алка! Присмотри! – кричит она продавщице с соседнего ларька.

      Когда мы добираемся до врача, кровь уже течёт не так сильно, да и боль поутихла. Поэтому страх нелепой и скоропостижной смерти от локтевого кровотечения потихоньку отпускает.

      Медпункт представляет собой крошечный кабинетик на втором этаже возле комнаты отдыха. Внутри пара шкафов и облупленный белый стол с железными ножками. Видимо, здесь ремонт сделать забыли. Стены покрашены

Скачать книгу