Человек со звезды (сборник) - Сергей Абрамов

Скачать книгу

который перелистывает страницы, а не проматывает текст, который сожалеет, что заканчивается книга, а не батарейка, – настоящий уникум. Мне приятно, что вы – один из таких людей.

      Книга, которую вы держите в руках, – настоящая, не только в физическом смысле, но и в метафизическом. Я поясню, что имею в виду. Ее содержимое пережило множество переизданий. Повести, которые вам предстоит прочесть, жили в разных книгах и литературных журналах. А до этого они были рукописями, которые рождались под стук механической пишущей машинки и правились от руки, шариковыми ручками…

      Не спешите меня упрекать в том, что я ретроград (или «олдфаг», как нынче модно выражаться в Сети), я хочу лишь сравнить путь, который проходит от рождения до читателя современная книга и та, что была создана задолго до появления персональных компьютеров и прочих цифровых (крайне удобных!) штуковин.

      Я сам литератор. Мой рабочий инструмент – компьютер. Мои произведения, выходя из-под моих пальцев, становятся файлами, которые я могу сохранять в бесконечных копиях на бесконечных флешках-обменниках-облаках и сразу же отсылать интересантам по электронной почте.

      Я знаю, что любую ошибку легко исправить, легко переделать любой кусок текста. Я уверен, что я не потеряю свое произведение, уверен, что всегда отыщу в архиве любой файл из тех, что произвел на свет.

      Но я помню и другие времена. Это были времена моего детства. Когда я слышал из-за закрытой двери кабинета отца телеграфный стук пишущей машинки (справедливо было бы называть ее «печатной», но как-то прижилось слово «пишущая»), а мама говорила: «Отец работает!»

      Я уже тогда улавливал связь между «работать» и «зарабатывать деньги», и поэтому в те редкие моменты, когда я бывал допущен к отцовской пишущей машинке, я исследовал ее на тему того, откуда же здесь вылезают купюры? Или хотя бы сыплются монеты?

      Не находил и быстро забывал об этом. Ведь мне разрешали «попечатать»! Разрешали вставить лист, крутануть ручку каретки, намотав бумагу на валик. Разрешали неумело и медленно печатать ничего не значащие сочетания букв, наблюдая, как с каждым ударом молоточка по бумаге подпрыгивает черная лента и на бумаге появляются бледноватые литеры, завораживающие своей ровностью и красотой. А когда каретка доезжала до края, раздавался «дзынь» и можно было, схватившись за хромированный рычаг, с механическим хрустом вернуть каретку назад и начать печатать снова. Большие и маленькие буквы. Цифры. Пробел. Литера «Щ» немного заедала и возвращалась на свое место в амфитеатре букв очень не спеша. Кнопка с двоеточием и цифрой 5 не черная, а зеленая, явно заимствованная от другой машинки…

      Эту отцовскую пишущую машинку я помню столько же, сколько и себя. Ее звуки, ее запах, ее всегдашний холод железного корпуса.

      Именно на этой машинке были написаны повести, которые напечатаны в этой книге.

      Чувствуете разницу? «Написаны повести» и «напечатаны в книге»…

      После длительного лязганья машинки в кабинете отца воцарялась тишина. Шла правка текста. Отец много правил на полях, рисовал какие-то понятные только ему знаки, линии, вписывал понятным только ему почерком дополнения. Лист, прошедший правку, «оживал», становился пестрым, неаккуратным, но источал необъяснимую жизнь, которой было куда меньше в ровненько запечатанной бумажке без правок.

      Эти листы складывались в папку. Большая картонная папка с веревочками, распластавшаяся на столе, как Мать содержала в своих объятиях бумажных, перепачканных чернилами детей.

      Вечерами отец всегда читал нам то, что им было написано за день. Я слушал, многого не понимал, перебивал, но уже тогда чувствовал себя причастным к некоей Магии: вот я слушаю книгу, которой еще нет, которая еще не дописана до конца. Ее еще никто не читал, никто не знает, о чем она, а я уже знаю!

      И потом, видя эту книгу изданной, я снова ловил в себе отголоски того таинственного ощущения первопроходца книги.

      Но это случалось много позже. Сначала отец, закончив очередную книгу, снова неоднократно перебирал листы в папке, правил, правил, правил. Иногда перепечатывал по нескольку листов, когда от чернильной писанины уже становилось невозможно прочитать печатный текст.

      Затем папка завязывалась веревочками, и вся эта неопрятная, пестрая, живая семья листов под названием «рукопись» относилась в Издательство. Откуда много месяцев спустя привозились тугие пачки с новенькими книгами. На пачках присутствовал ярлык «Сигнальный экземпляр». На мой вопрос: «Кто кому сигналит этими экземплярами?» – отец отвечал, что «сигнальными» называются самые первые, пробные экземпляры книг, которые, как правило, достаются самому автору.

      Эти «экземпляры» щедро раздаривались направо и налево – друзьям, соседям, «нужным» людям, заведующим секцией в магазинах с дефицитом, сотрудникам ГАИ, остановившим за нарушение, учителям в моей школе… И на каждом таком подарке имелась некая очень личная, неформальная подпись отца, содержавшая в себе какой-то остроумный афоризм или тонкое пожелание будущему обладателю книги.

      Теперь вы, надеюсь, понимаете, сколько разнообразных смыслов я вкладываю в понятие «рождение книги».

      Повести,

Скачать книгу