Прошедшие войны. I том - Канта Хамзатович Ибрагимов

Скачать книгу

p>Брат забудет тебя, увидев красавицу,

      Сестра забудет тебя, увидев молодца,

      Отец забудет тебя, окруженный заботами,

      Только в сердце матери ты останешься.

Старинное чеченское сказание

      Часть I

      Март, 1995 год.

      Чечня.

      Маленькое высокогорное село Дуц-Хоте.

      Длинная колючая ночь на исходе. Все в тумане, в сиреневой мгле. Вокруг древнего поселения призрачно-обманчивое спокойствие, тишина. А само село кишит, во дворах, суетясь, мечутся люди. Плачут женщины, дети. Мужчины сдержанно, сипло кричат, торопятся. В предрассветной темноте глаза людей наполнены тоской, страхом, паникой… Война… Жители Дуц-Хоте спешно покидают родные жилища. Они, до этой кошмарной ночи, думали, что до их высокогорного села не дойдет ужас истребления. Однако эти ожидания и надежды не оправдались.

      Наступила очередь Дуц-Хоте. Накануне вечером четыре бомбардировщика сбросили в окрестностях села по две бомбы. Один из снарядов был ужасной силы: он ядовитым заревом ослепил всю Вашандаройскую долину; со зловещей силой сотряс могучие горы; наполнил ущелье оглушительным, ураганным взрывом… Еще не умолкло гулкое эхо бомб, а по селу стали бить из мощной тяжелой артиллерии. Стреляли издалека, с позиций занятых на чеченской равнине. Смертоносные снаряды летели через несколько горных перевалов, по рассчитанной траектории в несколько десятков километров.

      Обстрел был продуманным, метким. Первые снаряды разрушили три самых больших дома в Дуц-Хоте. Еще несколько жилищ пострадали на окраине села. А потом стали ложиться снаряды по огородам и улицам. Людей выдавливали из села. Все жители попрятались в подвалы и погреба. В смертельном ужасе не знали, что делать, как быть. В полночь обстрел прекратился и начался вновь в два часа ночи. Теперь снаряды взрывались в окрестных лесах, в ровном поле Вашандаройской долины. В три часа ночи наступила гнетущая тишина. Жители Дуц-Хоте поняли, что они должны бежать от отцовского очага, спасая свою жизнь…

      Еще до рассвета в неорганизованном, спешном порядке село покидает колонна грузовых машин, тракторов с прицепами, подводы. Весь транспорт загружен примитивным, убогим скарбом, понурыми, молчаливыми людьми и домашней скотиной. В конце этой скорбной вереницы идут просто пешие, с узлами на плечах, волоча за собой единственное богатство – корову. Все бегут по промерзшей, разбитой лесной дороге в горы, в сторону мирного Дагестана. Последними покидают родные жилища и земли самые бедные и многодетные. Более обеспеченные оставили село сразу после захвата российскими войсками столицы Чечни – Грозного. А самые богатые – всего три-четыре семьи – бежали задолго до начала войны.

      О том, что будет война, говорили давно, предупреждали прямо по телевидению. Однако простые люди до конца в эту бесчеловечность не верили и в очередной раз надеялись на гуманность властей. Да и не было у них средств бросить дом и ехать на чужбину. А богатые, по меркам Дуц-Хоте, люди были более образованными и информированными, они на примерах прошлого знали и по окружающей реальности чувствовали весь цинизм вождей революционных преобразований.

      …С рассветом маленькое селение обезлюдело. Во всем Дуц-Хоте осталось всего два человека: девяностолетний старик Арачаев Цанка и немолодой уже Гойсум Дациев. Последний родился во время депортации в Казахстанской пустыне. Сиротой, в детстве, он перенес тяжелую болезнь и с тех пор остался искривленным, безобразным. В округе его называли юродивым и даже пугали им непослушных детей. Тем не менее односельчане жалели Гойсума, всячески помогали. Дациев незаметно вырос, ума он был недалекого, но иногда мог такое сказать, что люди дивились его находчивости и смекалке. С возрастом Гойсум совсем обезобразился, искривился до уродства. Однако не во всем его судьба обделила, сила физическая в нем таилась неимоверная. Жил Дациев в полуобвалившейся хибаре, доставшейся ему от родственников, питался подаянием односельчан. Ходил всегда измызганный, обросший, немытый. С раннего детства он имел только два состояния души: или он туповато смеялся, что бывало редко, и только тогда, когда он был сыт, или бывал злобным и агрессивным. Второе было значительно чаще, ибо аппетит у Гойсума был непомерным и удовлетворить его было крайне тяжело. А ел он быстро, как собака, сразу все проглатывал, не пережевывал пищу, а просто пару раз комкал во рту, обслюнявливал, потом резко, тяжело, с усилием пропихивал ее через пищевод в вечно голодный живот. Боялся сирота, что отнимут у него поданный кусок. И как ни горька была его участь, жизнь он любил, даже очень любил, всеми силами цеплялся за нее – несносную, как мачеха несправедливую, обезображенную. Видимо, находил он в своей судьбе какие-то прелести и надеялся в душе на что-то светлое в будущем – на простое человеческое счастье, и даже на любовь. В том числе, а может и в первую очередь, на любовь женскую.

      Несмотря на свою богатырскую силу, работать Гойсум не любил, чурался всякой эксплуатации и избегал любых форм коллективного, монотонного труда. Однако односельчане умели иногда использовать его в разовых операциях по подъему и переносу сверхтяжестей. От этого

Скачать книгу