LITMIR.BIZ

      Грушенька рисует картинку, держа карандаш в кулачке. По существу это каракули. Но, чётко видны три фигуры.

      Две – с кривыми солнечными волосами, глаза – точки, носы – палки. Это явно люди.

      Ещё один волосатый огурец. То ли люди, то ли звери, то ли подсолнухи. Обычная детская графика, место которой, после некоторого хранения «на память» обычного детского урожая, – в помойном ведре.

      Дело происходит на кухне. В Грунькином творчестве помогает баба.

      – А это кто, – спрашивает она, – это Грушенька, наверно, а это мама? Или папа? Это папа? Скажи «па-па».

      – Мама. Дадакигян. Да-да ки-гян го-го. – Так объяснила только что созданное художественное произведение Грунька.

      – Не поняла? Как-как?

      – Да-да ки-гян го-го! – медленно повторила Грунька непонятливой своей бабушке. – Мама! Дада Кигян! Го-го! – И захлопала в свои миниатюрные ладошки.

      Бабушка постигала смысл. Вдруг она резко смяла листок. Поднялась и бросила его в мусорное ведро.

      Грунька опешила.

      – Ну, дела! – совсем непонятно для Груньки сказала видавшая всякого бабуля.

      Грунька заплакала.

      – Дада Кигян, мама!

      Она пружиной соскочила со стула и помчалась вызволять рисунок, уже подвергнутый мемориализации.

      Теперь уже зарыдала бабушка.

      Вернувшись с мятым листком, Грунька принялась разглаживать произведение, и попала в бабушкины объятия.

      Теперь уже хлюпали вдвоём. Старый и малый. И уже вместе расправляли листок.

      – Мы сейчас его утюжком… Не плачь, внучка моя драгоценная…

      Вернулся из магазина с полными авоськами дед.

      Что-то зло буркнул.

      Глянув ненавистью на обмокревшую лицом старуху, брякнул покупку о крышку стола. Чуть погодя, опрокинул на штаны сковородку с яичней.

      И всё безобразие естественным образом повернуло в другую сторону.

      Грунька сочла правильным помалкивать.